На восьмой день недели переставать умирать,
По пятой юге любить в маковых алых полях,
Падать вверх, на костылях танцевать,
Встречать поезда на прощальных вокзалах,
Смиренно биться об стенку гордою головой,
Смиренно не хотеть о прощенье просить
И кормить мамку-землю собой, как золой…
О том, как здорово в рисованном домике жить,
Если кончился мел. Летя, орать «ну и пусть!» –
От яблони яблоком, к земле – от земли
И прилежно учить на урок наизусть
Первую Заповедь религии Любви:
Будущего нет.
Сумасшедший под взглядами за толстым стеклом
Живет в прекрасной стране, рисует на стенах,
А его детская тень закрывает лицо кулачком
От больничного света на солнечных венах.
Он от нее далеко, и ему лучше не знать,
Зачем вырваны из книги окончанья страницы.
Ее случайно он нашел и так любил читать,
Предполагая, что о нем ее писали птицы.
Вергилий, где же небо? Почему все темней? -
Спросили ляхи Ваню, ну а мне до звезды:
Пусть для мертвых будет утро вечера мудреней –
Им не понять символ веры религии Любви:
Будущего нет.
До края всех краев – лишь дождь и серый цвет,
Но за пределами неба молния чертит победу,
Рисуя домик наш, которого нет,
По мнению хозяина, что мир наш вертит,
Любя свои законы, – он мне являлся вчера
И предъявлял счет по полной, а я стоял у стены,
А я стоял и молчал, лишь смеялись глаза,
Как перчатка с руки, как объявление войны,
Как творимая легенда, как весна в октябре,
Как меч святого Хозрата, как на смерть снега блины,
Как дурачок по небу, как детский смех на костре,
Как все наоборот: как хорошо, где есть мы,
Будущего нет.
