Покусал шальную рожу беспризорный снежок
И убежал скрипучим лаем в глубину мозгов.
Я мотаю в одиночку круглый замкнутый срок
По решеткам перекрестков собственных следов.
Поскользнулся и разбил праведный нос
Самозваный паломник в расписные места.
Запоздало удивлялся лихой паровоз,
Почему под колесиками нет моста.
Чья-то звездочка в небе, а чья-то упала,
И нет молотка, чтоб обратно прибить.
Настоящего кайфа здесь немыслимо мало,
Но за кайф всегда надо платить:
И твой дом кто-то ставит на каждой дороге,
Твое имя мерещится на каждой стене.
Это я только думал, что я думал о Боге, –
Оказалось, что думал об одной тебе.
Но поезд в город весны
Уходит в тридцать ноль-ноль,
Каждый день без изменения
В тридцать ноль-ноль.
По тупым закоулкам дремучего тела
Мутно бродит душа, словно кошка в дыму.
По дороге из хлева на седьмые пределы
Дай Бог не променять суму на тюрьму.
Кто к тибетским стрелою из лука,
А кто - в доме любви по жизни шпион.
Так где ж оно, мое «Я», и кто, схватив мою руку,
Дает приказ набирать твой телефон?
Но поезд в город весны
Уходит в тридцать ноль-ноль.
А по венам ползут метастазы тоски.
Расцелует морду беспризорный пес,
C щенячьим визгом, в пушистый сугроб.
Солнышко-лыба - песье лицо.
Дешевое бухло у угла из горла,
Бесовские песни в дуэт на луну,
Потом вдогонку путать следы -
На хрустальной метле ведьма-зима.
Чужие окна, чужие дома,
Чужие авто, пальто, светофоры,
Заборы, витрины сверкали, мелькали,
Кружились, срывались, сливались, сливались...
А мы оставались, мы одни оставались,
Мы словно отстали.
Искали в карманах пьяные лапы
Последний, заветный, прощальный билет...
На поезд в город весны,
На тридцать ноль-ноль.
Поезд в город весны...
