Было очень скучно и придумывали игры.
Хранили в чемоданах на всякий случай вещи.
Меняли имена и переписывали титры,
Заводили кошек и любимых женщин.
Прятались в постели и отдельные коробки
Веселые бутылки, мудреные беседы,
Почетные ошейники, семейные решетки,
Дежурные сочувствия и чужие беды.
Толпились и кричали на будничном вокзале,
И искали нервно в расписании "на после"
Никем не отмененный запредельный поезд,
Непрошенный, бесплатный голубой вагон.
Было очень страшно, и валились на колени,
Вели себя примерно, знали свое место,
Ставили иконы, вглядывались в тени,
Искали на ладонях черви, бубны, крести...
Надеялись на Сына, переносили даты,
Сидели на дорожку, боялись лечь в больницу,
Плакались соседям, искали виноватых,
Переставляли мебель и молодили лица.
Оркестр заиграл "Прощанье славянки",
Опаздывал старик, бежал. Ему смеялась в спину
Прыщавая крикунья, шалая девчонка,
Чужая бескончная весна.
Было очень мало, к тому же одиноко,
Целовали в губы, обещали помнить.
Думали, что встретятся, поминали водкой,
Шли домой сутулясь, тупо и уже не больно.
А потом спешили, жили, рвали телефоны,
Всех родных и милых сквозь провода и дали
Ждали... Хоть разок на чай в возможном теплом доме
Скоро обязательно... - и не успевали.
И глядел на них огромными глазами
Добрых и чудных, совсем не понимая,
Изумленный и безгрешный озорной ребенок,
Невинный и, наверно, слишком мудрый Бог.
